Песни радости, песни печали

– Почем эта будет? – спросил у мясника невысокий пузатый прохожий, показывая пальцем на юную замарашку с испуганным взглядом, привязанную бечевкой за руки к опорной балке рыночного навеса. В волосах ее виднелись две ленты, белая и алая, впутанные в нечесаные кудри.

Лавочник, не глядя на посетителя, дорубил очередной кусок туши и проговорил:

– Вам от покромки, пашины, лопатки?

Пузатый был явно из знатных: бархатный сюртук с трудом сходился на нем, величественно оттопыриваясь ниже груди. Он кашлянул в кулак, чтобы привлечь внимание продавца, и, дождавшись, когда тот наконец на него взглянул, кивнул в сторону девицы.

– Значить, молочная заинтересовала? – перейдя на заговорщицкий шепот, спросил купец.

Покупатель развел руками – мол, что еще могло его привести на рынок в столь ранний час. Лавочник торопливо кинулся к корзине, вытащил из нее кусок берестянки и принялся выводить свинцовым карандашом неровные знаки. Вокруг привычно шумела толпа: ярмарка в Буяне бывала почти каждый день. В этой части рынка сутолоки не наблюдалось, гораздо больше люда вертелось у заморских купцов: рассматривали диковинные фрукты, экзотических птиц в витиеватых клетках да аккуратные рулоны тканей. Здесь же, в стороне от лишних взглядов, происходило самое интересное.