Песни радости, песни печали

– Ты куда шла, туда и иди! – огрызнулся торгаш, вытирая руки ветошью, будто хотел отмыться от запретной продажи.

– Я как раз за целовальником[4] шла, чтобы о твоем нарушении рассказать! – с недоброй улыбкой произнесла та и, погладив по щеке испуганную девушку, принялась выпутывать ленты из ее волос.

– Ты о себе ему расскажи, блудница! – сощурив глаза, прошипел продавец.

– А эта чем провинилась? – налегши на прилавок, шепотом спросил пузатый.

– А вы, ваше вятшество, не знаете? – Торговец изобразил удивление. – Это ж Сирин, она за ту цену, что я за девку написал, вам разве что часок-другой даст ее любить.

Лик девы-птицы осветил почти звериный оскал. Она схватила с прилавка нож и обвела взглядом мужчин, остановив его на торговце.

– Тебе я готова уступить в цене. Отдашь свою жалкую жизнь – так и быть, стану с тобой ласковой на полчаса.

– Одно мгновение! – оживившись, пробормотал пузатый. Он перебрал пухлыми пальцами складки ткани под поясом и наконец извлек полную монет мошну. – Я готов сделать значительно более выгодное предложение. Возьми, пересчитай.